Киевлянка Ирина ХОРОШУНОВА в дневнике 1942 года: «Никогда не ждали мы столько бед. В Германию забирают детей»

28 апреля 1942 года, вторник.

У нас у всех ужасное настроение из-за доноса на Р. Не знаем, что делать — предупреждать или не предупреждать его. О доносе, может быть, выдумали, а человек с ума сойдет. А не предупредить — вдруг возьмут. Надежда Васильевна после общего совета решила предупредить его и Н. И.

А вчера вдруг оказалось, что приехал Миша. Его выдали в Умани. Что теперь снова придумать, ума не приложу. А весны все равно нет в этом году. Ополчилась на нас природа. Сегодня холодно, словно вот-вот выпадет снег, и черно-серые тучи почти цепляют крыши домов. Днепр все разливается. Уже почти не видны его дальние берега. За пятницу вода прибыла на полметра, а за субботу — на метр. И Днепр от серого неба совсем свинцовый, серый и словно грязный. И от ветра шершавый и грозный. В городе, правда, сухо, и снова все в зимних пальто.

30 апреля 1942 года, четверг.

Новости, новости. Каждый день новости. Горе побежденным! Никогда, кажется, не ждали мы столько бед, как сейчас. Уже новое вышло распоряжение: всю молодежь от 14 до 18 лет — в Германию. И вот забирают детей от матерей.

Пока еще не берут учащихся. Галку освобождает пока учеба в консерватории, но позавчера она все-таки получила повестку. И волнений было вполне достаточно, пока Лысенко вчера добился освобождения для своих студентов. Сейчас Галина в срочном порядке устраивается чернорабочей на работу где-то возле аэродрома. Если там не выйдет, пойдет на завод носить тырсу. Работа нелегкая для 14 лет. Но как угодно и что угодно нужно сделать, а ехать в Германию нельзя. Мы знаем, что в Германии наши люди на положении бесправных рабов, за колючей проволокой.

Снова говорят, что закроют базары. Но все равно они недоступны большинству населения. Дороговизна на них ужасающая.

Днепр все еще разливается. Уровень воды поднялся в нем на семь метров. Почти совсем не видны далекие берега. Он черный все эти дни от свинцового неба. Весны все нет. Сегодня снова льет осенний дождь. Он льет, не переставая ни на минуту. И небо безнадежно затянуто, как глубокой осенью.

Меряют землю для огородов киевлянам. Наши огороды будут возле Святошинского моста. Трамваев теперь нет. Ходить далеко и не в чем. Летом будем ходить босиком. Это примерно 12-14 километров.

Тяжело и трудно. Ребра у всех обнажились. По словам Сани, они стали, как тара. Но все-таки нам грешно жаловаться. Только никакой связи с нашими. Словно нет в Киеве никаких советских людей. Или же нам не верят, никто не приходит к нам.

4 мая 1942 года, понедельник.

Итак, мы отпраздновали Первое мая. Немцы тоже отмечают этот праздник. У них он называется днем освобожденного или свободного труда. Но наш праздник вышел такой же грустный, как и наше настроение. Лил беспросветный дождь. Он не прекращался ни на минуту. Демонстрацию перенесли с первого числа на второе. Первого числа все работали, как обычно. И только некоторым учреждениям повезло — их освободили с часу дня.

Первое число не состоялось, а второе — суббота, было испорчено. Всем было предложено идти демонстрировать «свою при­знательность Германии за освобождение». Было указано место каждой организации на площадке возле университета. Больше места не понадобилось.

В Киеве осталось так мало народа, что даже эта небольшая площадь, где прежде тесно было студентам университета, была не до конца заполнена «демонстрантами». Собраться нужно было к двум часам. Это предполагалось на первое число. А поскольку перенесли на второе, то пошли не все. Нашу мастерскую, например, отпустили домой.

Мы с Зиной пошли посмотреть на Днепр. Разлив в этом году всего на семьдесят сантиметров меньше, чем в 1931 году. Вода залила уже ЦЭС и Набережно-Крещатицкую улицу. Гранитная набережная лишь на метр возвышается над водой. По улицам ездят на лодках. Залиты дома всех улиц, выходящих к Днепру. Труханов остров весь под водой.